Когда странный посетитель прибыл в Блингденстоун, город подземных гномов, Балод был в отлучке: он патрулировал окраины города вместе с десятком воинов, защищающих рудники от нападения дроу. Именно поэтому первым вопросом генерала по возвращению в город стал: «как он выг 939n134j 83;ядит?».
Балод, сбросил грязные ботинки, и, блаженно улыбаясь, опустился в каменный бассейн, заполненный горячей водой, бившей из естественного источника, горящего ярким пламенем в инфравиденьи свирфа, которым, как полагали сами гномы, они превзошли даже дроу. В конце концов, дроу пришли с поверхности, пусть тысячи лет назад, но все же.Свирфы же жили под толщей земли с самого начала времен, когда на месте Мензоберранзана была лишь пустая, заселенная одними крысами да пауками пещера.
Балод
Балод стряхнул с себя последние капли воды, растирая занемевшие мышцы полотенцем, кожа свирфа была белой и рыхлой, как глина, под ней камнями перекатывались мышцы, закаленные многими годами тренировок и битв.
Генерал набросил на голое тело халат из мягчайшего паучьего шелка, серый, как и все вещи свирфов. Для народа, видящего лишь в черно-красном спектре инфравиденья, цвета не имеют особого значения. В отличие от тех же дроу, стремящихся к красоте и совершенству во всем, свирфы предпочитали функциональность.
Балод блаженно улыбнулся. Сегодня он мог позволить себе каплю роскоши. Сегодня, после двухнедельного патруля по самым скверным, темным и опасным пещерам окружающим Блингденстоун. Он мог позволить по-настоящему себе отдохнуть, лишь после того, как последняя проблема будет улажена.
Дверь в камеру с легким шелестом открылась - в домах, а тем более тюрьмах свирфов, двери никогда не издавали скрипа, и вообще не содержались в плохом состоянии. Подземный народец был большим знатоком различных механизмов, незнакомых другим расам Фаеруна.
Балод осторожно вошел в камеру, придерживая пояс халата широкими ладонями. Он решил не одеваться в официальную форму для беседы с каким-то заключенным. Так будет даже лучше, если допрашиваемый не видит истинного титула и звания говорящего с ним, то с большей охотой делится информацией без угрозы пыток, которые Балод не любил применять даже в самых крайних случаях.
Свирф, сидящий в каменном кресле, был прикован к нему руками и ногами. Он осторожно повернул голову, чтобы не повредить шею скованную острым металлическим браслетом. Глаза пленного гнома горели огнем инфравиденья, однако, помимо этого в них был заметен посторонний, живой огонь, пляшущий в омутах глаз адским пламенем, от одного вида которого Балод содрогнулся. В остальном свирф полностью соответствовал описанию схвативших его солдат.
Балод придвинул ногой стул и уселся на него, вглядываясь в лицо пленника.
Балод нахмурился, и на его лбу проступила сеть глубоких морщин. Харан на языка свирфов значило «хранитель».
Вместо ответа Балод защелкнул зажим на шее пленника, теперь он мог в любой момент начать сжимать ее, пока пленник не захочет говорить, или не умрет.
Балод долго молчал, вглядываясь в глаза прикованного к каменному креслу пленника. Почему-то ему показалось, что прикован к камню сейчас он сам, а не Харан. Было в этом странном свирфе со змеиными глазами нечто подавляющее, заставляющее вслушиваться в его слова и раздумывать над ними, в то время как другого допрашиваемого дроу, свирфа или дуегара Балод в таких случаях просто бил по лицу, чтобы тот меньше говорил. Балод почувствовал, как его руки начинают дрожать, а воля угасать, поглощенная огнем странных и страшных глаз Харана. Нет. В этом точно была какая-то магия. Он ли это? Тот самый Балод, который не дрожал даже во время битвы, встречаясь взглядом с разъяренным противником?
Генерал глубоко вздохнул и разжал зажим, упавший на пол с противным звоном, вернувшим Балода к реальности.
во имя демонов подземных, такой?
Балод в тихой ярости медленно сжал кулаки. Этот Харан ему определенно не нравился.
Балод промолчал.
. Клянусь камнями!
.Алаиэл проснулся от легкого шороха.
С тех пор как его, вместе с железной клеткой, перенесли из Академии на главную площадь города, эльф часто просыпался от криков торговцев дуергаров, уличных драк или даже конфликтов между домами, но большая часть зрячих жителей Мензоберранзана обходила его камеру стороной, неприязненно косясь на эмблему Дома Баэнре, вырезанную на прикрепленной к дверце табличке. Алаиэль усмехался, поражаясь обычаям общества дроу.
Тэйа часто наведывалась к нему как во время его пребывания в Академии, так и после того, как Алаиэля перевезли в город. Она распрашивала его о всех аспектах жизни в Надземье, стремясь понять как устроен его мир. Особенно же ее интересовали заговоры. Алаиэл отвечал кратко, но старался ничего не утаивать, в обмен на это ему предоставили более просторное "жилье" и улучшили рацион. Аэлир не позволял себе сидеть сложа руки, и все время упражнялся, подтягиваясь и отжмаясь на прутьях клетки, вися вниз головой и разминая затекающие ноги. Он старался не позволять оцепенению подползать к своим мышцам, но все же вынужден был признать, что годы заточения сказались на его здоровье пагубным образом. Хотя все могло быть и хуже, намного хуже.
Судя по заверениям Исилди, в этом городе пленникам из внешнего мира приходилось очень туго, в лучшем случае их брали в слуги пленившего их дома или продавали дуегарам, которые выставляли не слишком разумные расы на своей Арене, развлекаясь кровывами зрелищами. Дроу, в отличие от своих низкорослых союзников, не слишком жаловали это развлечение, считая его уделом черни, поэтому среди организаторов и зрителей боев почти не было аристократов, а значит, и возможность для гладиатора пробиться к верху своих возможностей - должности личного слуги, помощника и телохранителя своего господина, была ничтожно мала. Остальных пленных либо умерщвляли, скармливая ротам - скоту, мясом которого питались дроу, либо убивали на тренировках, больше похожих на бойню, либо выбрасывали в город, на растерзание бушевашему там беззаконью, где шансов выжить практически не было.
Время для Алаиэля мчалось струей горного потока, скользяшего между камней. Быстрее, быстрее, быстрее. Он уже не мог сказать, сколько лет или даже десятилетий провел в подземном городе, без надежды вновь увидеть свет.
Бесконечными ночами, наполненными вечным мраком, разгоняемым лишь светотеплом Нарбондели, Алаиэл вспоминал свое прошлое, зная, что у него не может быть будущего, и разговаривал со своим единственным другом и собеседником, не стремящимся извлечь выг 939n134j 86;ду из разговоров со странным жителем надземного мира. Гоблином по прозвищу Исилди.
Аэлир глубоко вздохнул, и начал рассказывать, медленно и подробно описывая подлунный мир. Разговоры с Тэией надоедали ему своей однотипностью. Жрица любила обсуждать оружие, особенно дистанционное, магические приемы, яды, зелья, снадобья, военную тактику и стратегию, но никогда не расспрашивала своего пленника о культуре или искусстве, о природе и климате надземного мира. Казалось, ее интересуют только заговоры и интриги.
Горячий воздух приятным теплом разнесся по телу, Харан довольно облизнулся.
Не дожидаясь разрешения, он подошел к краю бассейна, сбросил свои просторные одежды и погрузился в горячую воду, блаженно вздыхая. Балод следил за своим гостем с растущим изумлением.
Спокойно сказал Харан. - Мой родной город расположен у моря раскаленной лавы, там очень горячий и сухой воздух, поэтому все жители города не боятся огня и носят в кузницу раскаленные угли голыми руками.
Балод после долгого раздумья поставил молот на место. Харан довольно улыбнулся, нежась в кипятке.
Но как?! - генерал, красный как раскаленный кусок угля, со сжатыми трясущимися кулаками, заметался по комнате. - Дроу. Мензоберранзан! Как мы.
Генерал нахмурился, одернул воротник халата, бросил на Харана полный подозрений взгляд, и, подскочив к стене, снова схватился за молот.
Клещи заклятья отпустили Балода, когда тот уже начал задыхаться. Посиневший свирф упал на пол, больно ударившись коленом.
Хранитель улыбнулся, потирая рукой подбородок.
Человек, которого многие считали самым могущественным магом Фаеруна, носил длинный алый плащ, остроконечную широкополую шляпу того же цвета и длинную белую бороду. Его ни мало не смущало то, что большинство колдунов одевались подобным образом, потому что перепутать его с каким-либо еще чародеем было невозможно, ведь именно он создал этот стереотип пожилого, всесильного старика-мага которому так тщательно следовали многие подражатели в разных краях этого, и не только этого мира. Его имя было Элминстер, но в легендах, участником которых ему приходилось бывать, имя его звучало по-разному.
.Элминстер выдохнул колечко дыма, отложил в сторону длинную деревянную трубку с медным мундштуком и смачно ругнулся.
Темнота, окружающая его, начинала действовать старому магу на нервы. Элминстер никогда не любил Подземья: скрытой под толщей земли части Фаеруна, населенной коварными дроу, грубыми свирфами и мерзкими куа-тоа. Не стоило также забывать о подлых, привыкших бить в спину дуергарах, загадочных иллитидах и могущественных бихолдерах, чьи сотканные из плоти города скрывались в самых темных и страшных кавернах Подземья.
Для Элминстера, на старости лет полюбившего покой, тишину и отсутствие всяческих приключений это было невыносимо: пробираться в полной тьме, ориентируясь лишь с помощью заклятий Истинного Виденья и сражаться с многочисленными враждебными обитателями подземного мира. За последние сутки отряд арфистов дважды попадал в засаду патрульных отрядов дроу, трижды бился с дикими бандами гоблинов и один раз благоразумно покинул огромную пещеру, населенные несколькими тысячами пещерными охотниками, устроившими в ней свое лежбище. Элминстер даже подумывал, не вычистить ли ему это гнездо огненными шарами, но, задумавшись над тем, как это отразиться на экологии Подземья, отбросил эту соблазнительную идею. В конце концов, задачей арфистов было поддержание баланса в мире, а не уничтожение зла во всех его проявлениях и Элминстер, пусть и не будучи официальным членом этой организации, всячески стремился следовать этому одновременно простому и ужасно сложному принципу.
Арфист нервно хихикнул. Магистр не оценил шутки. После двух недель, проведенных в кромешной тьме, он готов был предпочесть самый страшный в мире шторм еще одному часу пребывания в этом каменном мешке.
Люди неохотно поднимались, собирая вещи: сворачивая одеяла, рассовывая по мешкам оружие и припасы. Они были не меньше его утомлены этим дурацким походом и Элминстер собирался как можно скорее положить ему конец. Всего два дня до Блингденстоуна. Два дня до Мензоберранзана.
.Они собрались в центральном зале главного здания. Первым на встречу явился Италлак, бестиолог Дома Баэнре и самый большой специалист по жизни на поверхности среди дроу Мензоберранзана. Единственным оружием, которые он принес с собой, была классическая сабля темных эльфов с широким клинком, сделанная из адамантина. Следом за ним в зал вошел Кетарн - гордый и надменный сын Первого Дома, прихвативший с собой почти все известные дроу виды клинкового оружия, от короткого стилета до тяжелого двуручного меча. Последним, закрыв за собой на засов тяжелые двери, на дуэль пришел Эйденрил, - нынешний оружейник Дома Баэнре. Его лицо пересекал уродливый шрам, который, несмотря на все усилия жриц, никак не хотел исчезать, продолжая уродовать лицо оруйженого мастера. Эйденрил взял с собой два серебряных меча одинаковой длины.
Все трое мерзко расхохотались. Первым посерьезнел Эйденрил.
После того, как Эйденрил тщательно осмотрел претендентов и несколько раз проскандировал их своим амулетом, реагирующим на магические предметы, они разошлись на равное расстояние, выбирая оружие, которое было развешано на стенах главного зала. Одним из главных условий дуэли было использование оружия, изготовленного одним и тем же мастером из одного и того же материала, поэтому Кетарну, заказывающему свое оружие в соседнем городе и у дуергаров, пришлось расстаться со своим немалым арсеналом. А Эйденрилу - отложить в сторону более мягкие и хрупкие серебряные мечи, которыми он дрался, по мнению Кетарна, скорее из пижонства, нежели по каким-либо иным соображениям.
После недолгого раздумья Эйденрил остановил свой выбор на длинном мече с двумя лезвиями, который жителя поверхности часто именовали глефой. Учитывая обычную тактику претендентов: вместе избавляться от предыдущего мастера, а уже потому решать вопрос первенства между собой, это был самый разумный выбор. Два лезвия позволяли Эйденрилу одинаково хорошо сражаться одновременно с двумя противниками.
Кетарн долго и придирчиво осматривал все образцы известного дроу оружия, и, в конце концов, остановился на двух кинжалах, надеясь, что скорость и ловкость позволит ему пробить защиту вооруженного более тяжелым оружием мастера.
Италлак оставил при себе дроускую саблю.
Бойцы одновременно, с яростным криком сошлись в центре зала.
Сидящий рядом с учителем Нарэк резко поднял голову. В последние два дня огонь честолюбия в глазах молодого мага разгорелся с новой силой. Сказывалось отсутствие мудрого Грохрогима, который месяц назад отбыл по поручению своего хозяина и ученика в город подземных гномов.
среди магов. Но, к счастью для Дома Баэнре, ты, в отличие от него, верен своему долгу перед Ллотх.
Нарэк резко кивнул. Ансоталах чуть заметно улыбнулся.
Эйденрил ловко отбил выпад Италлака, увернулся от кинжала Кетарна и нанес несколько ударов по своим противникам, одновременно пятясь назад. Италлак и Кетарн отступили, развернулись, обменявшись ловкими ударами. Бестиолог чертыхнулся - кинжал Кетарна порезал рукав его одежды, едва не задев кожу. Одной капли крови хватило бы для того, чтобы вывести претендента из дуэли. Разойдясь в стороны, они снова бросились в атаку, тесня мастера. Эйденрил ловко плясал, отбивая удары противников длинной рукоятью и лезвиями своего оружия, меняя ведущую руку и вращая тяжелое и неповоротливое оружие с огромной скоростью, так, что оно слилось в движении, черной розой обволакивая оружейного мастера.
Первым из боя вышел Италлак. Кинжал Кетарна второй раз ударил его, рассекая плотные одеяния и оставляя на груди глубокую царапину. Бестиолог бросил саблю на пол и отошел в сторону, наблюдая за дракой Эйденрила и Кетарна.
Оружейный мастер оказался в неудачной ситуации, двойной меч не мог отражать удары кинжалов, и Эйденрилу пришлось уходить от них легкими прыжками и увертками, заслоняясь тяжелой рукоятью и часто меняя руки, помогая своему вращению инерцией длинного, тяжелого меча. Кетарн, ловко уходя от лезвий меча, уверенно атаковал, держа инициативу в своих руках. Дождавшись удачного момента, он поднырнул под прошедшее над головой лезвие и дважды ударил по незащищенному телу мастера. Кинжал безошибочно устремился в грудь Эйденрила, но оружейник ловко извернулся, бросил свое неудобное оружие на пол и, перехватив руку Кетарна, заломил ее молодому претенденту за спину. Кетарн вскрикнул и выпустил второй кинжал - Эйденрил уверенно ввел ему в спину собственный кинжал чуть левее позвоночника, кровь окрасила одежды молодого дроу, и мастер отпустил его, отходя в сторону и вытирая вспотевшее лицо.
Кетарн, ругаясь, извивался на земле, пытаясь остановить кровь. Благодарным он явно себя не чувствовал.
.Мать Баэнре забарабанила тонкими пальцами по каменному подлокотнику трона. О дикой ярости, которая горела в душе верховной матери, говорил лишь едва заметный огонек, горящий в ее глазах, распознать который могла лишь Тэйа, присутствующая возле трона верховной матери в качестве правдовидицы большую частью своей жизни.
Причин для недовольства в последнее время скопилось достаточно, чтобы вывести из себя даже каменную, сохраняющую ледяное спокойствие мать Баэнре. Дуэль за звание оружейника, в которой был серьезно ранен Кетарн, рост влияния Дома - второго в Мензоберранзане, неудачи в борьбе с врагами Мензоберранзана и многое другое. В том числе и постоянные покушения на жизнь верховной матери.
Баэнре была не в новинку постоянная сеть интриг, плетущихся вокруг положения верховной матери. Но сейчас эта сеть была особенно сильно напряжена, готовясь раздавить уязвимую Баэнре цепкими объятиями черных адамантиновых нитей. Страшная резня, учиненная поклонниками Сшар на приеме в ныне уничтоженном доме До'Урден, отравленные неизвестным ядом иглы, подложенные в подушку на троне верховной матери.
Баэнре лично допросила и казнила всех своих слуг, но не добилась ничего вразумительного кроме очевидных фактов - в заговоре участвовала одна из старших жриц Дома Баэнре. Верховная мать подозревала Триэль, но при этом старалась не упускать из внимания ни одну из своих родных и приемных дочерей.
Я. - Триэль покраснела, что с ней случалось крайне редко. Низкорослая, с надменно вздернутым кверху носом, она сейчас выг 939n134j 83;ядела попросту жалко. - Это не правда, мать Баэнре.
Мать Баэнре однозначным жестом провела краем ладони по своей морщинистой шее, демонстрируя дальнейшую судьбу своей старшей дочери.
Совет собрался на третий день после призыва Балода. Король Скниктик не пожелал присутствовать на суде, предоставив разбираться в этом сложном деле своим помощникам. Балод не винил его величество за подобную слабость, он и сам предпочел бы, чтобы Харан исчез из жизни Блингденстоуна, а все его слова оказались ложью. Иначе им пришлось бы действовать, и действовать быстро и дерзко.
Длиннобородые советники заняли свои места в круглом зале: они были теми немногими свирфами, которые отпускали бороды, символизирующие их статус в обществе. Балод потер свой безволосый подбородок, наблюдая, как старики переговариваются между собой, обсуждая поставленную перед ними задачу. Вне всякого сомнения, подобного собрания давно не было в Блингденстоуне.
После того, как все советники заняли свои места и выразили готовность встретить подсудимого, Балод скомандовал своим воинам вывести .
Странный свирф был облачен в белые одежды, его глаза сверкали адским огнем. Четверо стражников вывели его на середину зала, держа наготове арбалеты и мечи. Харан выг 939n134j 83;дел уверенным в себе и своей победе. Советники перешептываясь рассматривали гостя Блингденстоуна с открытым недоверием.
Советники зашептались между собой, обсуждая проблему. Харан посмотрел на Балода, криво ухмыляясь совсем не свирфской улыбкой. От его взгляда дробящему камень сделалось плохо.
Тугая черная повязка легла на лицо Харана, что, впрочем, не стерло с его лица довольную улыбку. Советник повторил свой вопрос. Харан снова ответил положительно.
Балод в сомнении закачал головой. Повязку с глаз гостя никто снимать не стал.
Допрос был долгим и основательным. Несколько часов советники задавали Харану самые различные вопросы о его жизни в родном городе, о детстве, о работе в кузнице, о том, как дроу напали на город и разрушили его, уведя Харана в рабство. О том, как он бежал из Мензоберранзана. Когда, казалось, советники знали о госте абсолютно все, включая имя его второй тетушки с отцовской стороны, маг был пробужден от транса заклятья правды для решающего испытания. Колдун должен был определить, наложено ли какое-либо изменяющее форму заклинание на гостя, и, если оно наложено, снять его.
Харан, все также уверенно улыбаясь, без колебаний согласился на это испытание. Балод затаил дыхание, сейчас должно было решиться все.
Маг начал монотонно читать заклинание, делая сложные пассы руками, в воздухе перед ним замерцал магический символ. Харан не шевелился. Повязка лежала на его лице черным провалом, закрывая горящие глаза. Полная тишина легла на зал. Было слышно лишь сосредоточенное шептание мага и шорох его длиннополых одежд.
Синее свечение окутало фигуру гостя, в воздухе заблестели алые искры. Вспышка на мгновение ослепила Балода, и ему показалось, что он увидел алую фигуру огромной ящерицы, стоящей на двух ногах и ритмично помахивающей длинным хвостом и широкими, перепончатыми крыльями, но когда генерал армии Блингденстоуна открыл глаза, перед ним все еще стоял свирф в белых одеждах, с черной повязкой на глазах.
Советники дружно ахнули, во все глаза, уставившись на гостя. Харан, насмешливо улыбаясь, поклонился и снял повязку с глаз, блеснувших в темноте огнями Баатора.
Молодые маги в последний раз собрались в комнате собраний Магика.
Сидя на простеленных циновках, они внимательно слушали последнюю речь Мастера Слова, верховного учителя Магика, в обязанности которого входило преподавание ученикам истории магии и ее применения в жизни дроу. Старый Мастер Слова был хорошим оратором, куда лучше, чем вспыльчивый Хатч'нет, речи которого были слишком пафосными и лживыми, чтобы впечатлить будущих магов. Несмотря на это мысли всех без исключения учеников были увлечены темой далекой от выступления Мастера Слова.
Цикл дуэлей был в самом разгаре. Оружейники, верховные маги и шпионы всех Великих Домов города менялись ежедневно, если не ежечасно. Имена победителей звучали во всех концах Мензоберранзана, а о некоторых дуэлях уже сложили баллады. Нарэк со смешанными чувствами воспринял поражение своего брата Кетарна в поединке с Эйденрилом. С одной стороны Кетарн, заняв положение оружейника Дома Баэнре, был бы полезен амбициозному магу, с другой - верность Кетарна всецело принадлежала Ллотх и, склонить его на свою сторону стоило бы Нарэку больших усилий, нежели убедить в своей правоте привыкшего к повиновению Эйденрила, который пережил уничтожение своего родного Дома благодаря умению подчиняться сильнейшему.
Все выпускники Магика не переставали обсуждать возможность сойтись со своими наставниками в магической дуэли, и, быть может, победить, заняв, таким образом, важную должность верховного мага, едва закончив Академию. Нужно ли говорить, что такой поворот событий в суровом обществе дроу гарантировал дальнейшую жизнь, лишенную всяческих проблем и трудностей. Более того - заработавший таким образом репутацию и известность маг имел солидный шанс через несколько лет сделаться архимагом всего Мензоберранзана!
Нарэк был немало удивлен, узнав, что именно с победы своего наставника в Магике начался путь к вершинам славы для его братьев - Громфа и Эленгара.
Когда Мастер Слова закончил свою речь, и все ученики поднялись на ноги, хранитель Магика торжественно провозгласил:
Его последнюю фразу ученики встретили дружным ликованием, хлопая друг друга по плечам и, поздравляя с окончанием обучения с непривычной для дроу искренностью, которая вскоре должна была смениться напряженной борьбой между магами разных Домов за первенство и главенствующую роль в жесткой иерархии подземного города.
Нарэк, радостно улыбаясь, пожимал протягиваемые ему руки, ему - лучшему ученику выпуска. Он уже знал, что сделает дальше. Он вызовет своего наставника на магическую дуэль за звание второго мага Дома Баэнре и всего Мензоберранзана. До первой крови. И путь победит сильнейший. Он чувствовал в своих руках силу и стремился использовать ее.
Элминстер, кряхтя, поднялся на ноги. Двое арфистов личной охраны подскочили к своему магистру. Маг отпихнул протянутую ему руку в сторону. «Я еще в состоянии подняться на ноги без посторонней помощи!» скрипя зубами, подумал маг, но холодный, бездушный голос в его сознании безжалостно добавил: «пока что в состоянии.».
Самый могущественный человек Фаеруна, тяжело опираясь на посох, проковылял к повороту, у которого отряд арфистов сделал привал, рассылая по туннелям своих разведчиков. Миновав каменный лес сталагмитов, Элминстер оказался на площадке, с которой открывался вид на великолепную, залитую сетью теней и тусклым светом мерцающих в темноте зеленых грибов пещеру. Огромные двери в Блингденстоун переливались в этом свете многочисленными драгоценными камнями инкрустации.
За спиной магистра, тихо перешептываясь, остановились арфисты охраны. Элминстер недовольно покосился на них, мечтая лишь об одном - поскорее оказаться в своем доме в Долине Теней, подальше от надоедливых почитателей, подхалимов и врагов. Подальше от суеты окружающего мира, которой старый, даже более чем старый, древний маг был сыт по горло.
Охрана, бесшумно подойдя, остановилась у него за спиной.
Все дело в том, что Дом Баэнре будет до последнего момента противиться вмешательству других Домов в конфликт. - Пояснил Харан, криво улыбаясь своей бесовской ухмылкой. - Если другие Дома узнают о сокровище Баэнре - быть большой войне между домами Мензоберранзана. Так что эта операция будет выг 939n134j 86;дна для нас, свирфов в любом случае.
Балоду показалось, что инфернальный свирф на миг растерялся. Его огненные глаза заметались, ища выход из положения. Но в этот момент двери тронного зала с грохотом отворились. На пороге стоял всего один человек в остроконечной алой шляпе, с посохом в одной руке и длинной, дымящейся трубкой в другой. Аура силы, излучаемая странным гостем, была ослепительно сильной.
В зале повисло липкое, неприятное молчание. Советники смотрели на мага широко открытыми глазами. Балод и Харан переглянулись, в глазах огненного свирфа горело не меньшее удивление, чем в глазах полководца гномов Блингденстоуна.
Но оба они поняли одновременно - в тронный зал Блингденстоуна только что вошла Судьба.
Ансоталах промолчал, равнодушно наблюдая за своим учеником. Нарэк легким, крадущимся шагом начал обходить своего учителя по окружности, вращая в руках длинное лезвие Ифрита. Своего магического меча, доставшегося ему от Эленгара. Ансоталах знал, что этот меч способен черпать чистую энергию из стихийных планов. Даже в руках недоучки это было грозное оружие. Сейчас же его держали руки полноправного мага, закончившего полный курс Магика - лучшего училища боевых магов на всем Фаеруне.
Ансоталах не шевелился, наблюдая за Нарэком. Ученик начал нервничать. Сомневаться в правильности своего выбора. И все же он атаковал. Быстро, ловко, мгновенно. Выбросив руку в молниеносном движении, одновременно выкрикивая формулу заклятья. Так, как его учили в Академии. Как учил его и сам Ансоталах.
Раскаленные алые сферы магических зарядов пронеслись в воздухе, начиная классическую дуэль по всем правилам магического искусства. Ансоталах не стал выставлять защиту, зная, что подобное заклинание причинит ему слабый вред. Сделав легкий шаг в сторону, он принял на себя удар, чувствуя, как раскаляет окутывающий его воздух, переполняясь запахом гари. Левый бок обожгло, но Ансоталах, не обращая внимания на боль, закончил полуоборот, присев на одно колено и выбросив в противника «хроматическую сферу», сверкнувшую в темноте круглой комнаты пурпуром заключенного в ней пламени. Нарэк мгновенно выставил защитный барьер, Ансоталах расстроено покачал головой, глядя, как сфера растворяется в окутавшей Нарэка зеленой полусфере потоком расплавленного пламени. «Плохо, не так я тебя учил. Никогда не перекрывай простых заклинаний сложной защитой!» подумал Ансоталах «тараном» пробивая защитную мантию своего ученика. Воздушный удар отбросил Нарэка к стене комнаты, в полете молодой маг, невероятным образом извернувшись, успел бросить серией три огненные стрелы. Ансоталах сделал шаг в сторону, полуоборот, и не слишком быстро, неспешно присел. Стена за его спиной потрескалась, принимая на себя весь удар сильного, но не слишком точного заклинания. Старый маг поцокал языком.
Нарэк зарычал, вскакивая на ноги.
Стрелы. Кислотные, огненные, астральные и воздушные. Нарэк создавал их настолько быстро, что Ансоталах даже на мгновенье растерялся, восхищенно наблюдая за своим учеником. «Все-таки, кое-чему я сумел его научить.» Но это было лишь мгновенье. Ансоталах поднял руку, останавливая поток стрел защитной мантией, дождался, пока Нарэк начнет читать сложное заклинание тарана, которое никогда ему хорошо не удавалось. Выждал необходимый момент и нанес единственный удар, которого хватило молодому магу, чтобы, упав на колени, выронить Ифрит.
Ансоталах подошел к застывшему на коленях Нарэку, расстроено качая головой.
Старый маг нагнулся и поднял Ифрит и , повертев его в руках, сказал:
Нарэк, не двигаясь, стоял на коленях, пустым взглядом буравя своего учителя.
Исилди и Чьюгнур, неся в руках тяжелую скамью, медленно спускались по винтовой лестнице.
Гоблин в ответ только пожал плечами и ускорил шаг, ему не терпелось сойти с предательски уходящей вниз винтовой лестницы, на которой можно поскользнуться и в неловком падении переломать себе все кости.
Исилди всерьез подумал над тем, не забросить ли ему эту длинную деревяшку на плечо и отнести ее самому, но вскоре решил, что это будет слишком сильный удар по самолюбию и без того обозлившегося кварта.
Усевшись рядом со сторожем, Исилди вытащил из кармана кусок дешевого сушеного гриба и по-братски разделил его с уставшим квартом.
Сбежав по лестнице, Исилди осмотрелся, коридоры вокруг основания лестницы были пусты. Забравшись под нависающие ступени, гоблин простучал каменный навес, и быстро нашел тайник едва различимый по узкой трещине в стене. Надавив на трещину, Исилди осторожно снял крышку и вытащил покрывшуюся пылью книгу, завернутую в серебряную фольгу. Сбросив с плеч широкую фиолетовую тунику, Исилди обмотал в нее книгу, и небрежно перебросил себе на плечо. Теперь он выг 939n134j 83;ядел как обычный раб, уставший после тяжелой работы.
Выбежав из центрального здания, Исилди пробежал мимо ограды из магической паутины, завернул за угол и замедлил шаг, приближаясь к воротам. Стражники равнодушно открыли врата, выпуская гоблина в лабиринты Мензоберранзана. Не в их обязанностях было уточнять, куда и по чьему поручению направляется гоблин, мало было рабов достаточно отчаянных, чтобы сбежать из хозяйского дома в жестокие пещеры Подземья.
Выбежав на центральную площадь, запыхавшийся Исилди быстрым шагом прошел мимо лотков торговцев-дуергаров и остановился у покачивающейся клетки, в которой, свесив ноги, сидел Алаиэл, равнодушно наблюдающий за проходящими мимо дроу. Никто не обратил внимания на маленького гоблина что-то протягивающего узнику. Открыть дверцу клетки можно было только особым магическим ключом, а разогнуть или уничтожить прутья клетки, не пострадав самому, было невозможно.
Вместо ответа Исилди крепко пожал тонкую руку эльфа и скрылся в толпе, Алаиэл осторожно открыл книгу, прикрываясь широким плащом, и, сделав вид, что просто дремлет, прищуренными глазами углубился в чтение магических символов причудливой вязью нанесенных на прочный пергамент листов.
|
