Море влекло нас с детства, но жизнь сложилась так, ч 121g68b 90;о мы RZ
"Мева" дала возможность выйти на большую воду. Летом 1972 г. состоялась проба сил: мы обошли по кругу Онежское озеро. 22 дня имели дело со шквалами, штилями, штормами, - со всем многообразием великолепного Онего. Поклялись в верности парусу самому Онежскому бесу. Получили и награду - уникальный диплом "Катеров и яхт" за плавание по Онежскому озеру без мотора.
Поход проходил по маршруту Медвежьегорск - Челмужская коса - о. Хэд - Вороний остров - Кижи - о. Василисин - мыс Бесов Нос - мыс Муромский - Андома - мыс Петропавловский - мыс Самбо - Шокша - Петрозаводск.
В сумерках держим путь к островам Гурия. Ветер свирепеет с каждой минутой. Капитан собрался было заложить галс между островами, но передумал и повернул к берегу. С риском врезаться в скалы, удачно выбрасываемся на полоску пляжа. Над нами на высоком обрыве, наклонившись, угрожающе раскачиваются, вот-вот рухнут, огромные березы.
Шторм, видимо, надолго. Что же делать? Замечаем, что волны опрокидываются метрах в десяти от берега; тогда, чтобы не терять времени, решаем бурлачить "Меву" по этой прибрежной свободной от пены полоске воды. Тащим лодку как бычка на веревочке; ее безбожно болтает и захлестывает, даже поставленный тент не помогает. Устав окончательно, останавливаемся, и используя "Меву" как заслон от ветра, разводим костер. Песок летит как снег в метель, занося только что обнаруженные на пляже медвежьи и волчьи следы, хрустит на зубах. На озере жуткая волна. А рядом шумит дремучий лес, непроходимый бурелом; мощные деревья выворочены с корнем. Несмотря ни на что, капитан заваливается спать, исходя из принципа: кому суждено утонуть, того волки не съедят. Эта философия явно оправдывает себя. Боцман всю ночь сжимает в рукоятку ножа.
. Судя по карте, впереди должен быть Муромский поселок, а у нас нет хлеба и подмокли спички. Находим, однако, лишь развалины старого монастыря. На заброшенном кладбище на могиле основателя монастыря святого Лазаря растет малина. Собираем ее, поминая добрым словом муромских монахов, оставивших после себя стол сладкую память.
Вечереет, ветра нет. Идем на веслах, утешаясь рассуждениями о пользе гребли. На полпути, когда стемнело, подул ветерок. "Мева" резво пошла в бакштаг. Темень такая, что не видно собственных парусов. Около полуночи открылись зеленые створные огни. То, что влетели в устье Андомы, заметили только по исчезновению волны и качки. Чернеют силуэты домов, длинные баржи.
На другом берегу стоит крейсерский швертбот "Кузен Бенедикт", гик его украшен предметами дамского туалета. Это земляки - москвичи, двое мужчин и три женщины. Они нервничают: надо успеть дойти до Москвы через два десятка шлюзов, а времени очень мало. То ли дело наш "пароход"; его можно за час разобрать и с комфортом везти с собой в купе поезда!
В три часа утра начался рассвет. Туман. Пользуясь затишьем, решаем совершить 25 километровый прыжок через Свирскую губу на мыс Самбо. Определяемся, находим курс по компасу и отправляемся в неизвестность. Через полчаса земля исчезла из вида, кругом одна вода. Ветер окончательно скисает, "Мева"; чтобы хоть немного стабилизировать лодку, полностью выдвигаем шверт. Сняв одну из передних банок, боцман, свернувшись калачиком, засыпает. Через час смена вахты. Теперь, передав управление, укладывается капитан, но просыпается от сильного толчка в бок и вскакивает, чуть не перевернув "Меву": прямо на нас идет здоровенный сухогруз "Волго-Дон", а ветра по-прежнему нет, хода тоже.
Какой-то остряк придумал наворачивать "Меве" на весла барашки; сейчас вот нет ни одной секунды на их отвинчивание! Спасает лишь то, что по лени своей на одно из весел кто-то из нас не навернул барашек; капитан лихорадочно отгребает с пути "Волго-Дона", судно проходит в трех метрах, нас отбрасывает в сторону поднятая им волна. Не успей мы увернуться, раздавили бы, не заметив! Сон как рукой сняло.
.
Ветер
порывистый,
крутит как
вздумается. Пересекаем
широкую
бухту
напротив
Шелтозера.
Свежеет, убираем
стаксель. На
очередном
переходе от
мыса к мысу, а
мысов здесь
множество,
попадаем в
очередной
шквал. Ветер
норовит
закинуть "Меву"
на камни,
капитан с
трудом
удерживает ее
на курсе. На
таком ветре
грот даже в 4,5 
великоват!
Когда мы
курсом
крутой
бейдевинд,
зарываясь в
волну,
проходим
выступающую
каменную
косу, боцман
мечтает
только о
береге -
любом береге,
чтобы
отсидеться!
Но на берегу,
не прошло и
десяти минут,
появилось
желание идти
дальше.
Зарифленный
грот стоит
плохо и почти
не тянет,
зато можно не
бояться за
мачту!
На следующее утро боцман в течение двух часов пыталась отойти от берега. Капитану надоела эта бестолковая лавировка, он сел за руль сам, намереваясь преподать урок парусного дела, но кончилось тем, что мы перешли на весла. Вечером высадились на вытянутом полуострове напротив Шокши. Когда стемнело, к нашему огоньку подошли на моторке местные рыбаки - вепсы. Познакомившись с туманным объяснением целей нашего путешествия, они высказались в том духе, что все это здорово, только лучше бы мы ловили рыбу! Воистину, каждому - свое.
По
берегу на
расстоянии 2-3
км один от
другого
торчат мысы;
мы то
приближаемся
к суше, то
удаляемся от
нее. Боцман,
заложив
стаксель
шкот, ведет
записи в
тетради,
поглядывая
на карту.
Вдруг карта вырывается
из рук,
боцман
хватает ее
зубами, - резкий
порыв ветра
ударяет с
носа, ветер
как-то
мгновенно
заходит на 
. Озеро
вскипает,
навстречу
мчится стадо
бешеных
пенных
гребней. Это
шквал,
который мы прозевали.
А на мачте
полная
парусность!
Все ходит
ходуном,
паруса
вырываются
из рук, но
стаксель удается
снять
неожиданно
быстро. Чуть-чуть
подрабатывая
растравленным
гротом,
хватая ветер
лишь его
нижним углом,
мы пытаемся
ускользнуть
с пути
шквала. Мачта
гнется дугой,
волны летят
через борт,
но проходит
буквально
несколько
минут, и мы
оказываемся
под защитой мыса.
|
